Одинокая птица над полем кружит. Догоревшее солнце уходит с небес. Если шкура сера и клыки что ножи, Не чести меня волком, стремящимся в лес.
Лопоухий щенок любит вкус молока, А не крови, бегущей из порванных жил. Если вздыблена шерсть, если страшен оскал, Расспроси-ка сначала меня, как я жил.
Я в кромешной ночи, как в трясине, тонул, Забывая, каков над землёй небосвод. Там я собственной крови с избытком хлебнул - До чужой лишь потом докатился черёд.
Я сидел на цепи и в капкан попадал, Но к ярму привыкать не хотел и не мог. И ошейника нет, чтобы я не сломал, И цепи, чтобы мой задержала рывок.
Не бывает на свете тропы без конца И следов, что навеки ушли в темноту. И ещё не бывает, чтоб я стервеца Не настиг на тропе и не взял на лету.
Прошедшая неделя, час ночной За окнами раздался волчий вой Из темного озерного тумана Два волка выбежали странных. Один - пушистый - был белее снега И легче не могло быть его бега. Второй как будто тенью был безликой Бессмертной, бездыханной и великой. И оба они были так похожи, Как брат похож на брата быть не может. И что-то меж собой их единило, Их жизнь одна, одна у них могила. Со странною тоскою понимаю, Что в мире этом много я не знаю. Но точно мне известно, что должна Быть третьим волком с ними только я. А я смотрю на них через стекло, И грустно мне, что время то прошло, Когда могла я чёрной стать волчицей Когда могла с природой дикой слиться. Я помню, как безлунной темной ночью Два волка пели песню Смерти волчью. Но стало ясно мне теперь лишь только На чьей могиле пели песню волки. Теперь я человек, и под луною Никто уже не встре
... Читать дальше »
